Девичья грудь приподнялась… и тут же послышался стон.

– Больно?

– Да, святой брат.

– Где именно болит, покажи?

– Вот здесь… и здесь, под грудью, – девушка безропотно показала рукою.

– Думаю, сломано ребро, а то – и пара, – задумчиво покусав губу, промолвил доминиканец. – А синяки на запястьях, конечно же, от наших кандалов. Перестарались!

– Могу я уже одеться, святой брат?

– Да, одевайся… посидишь пока у нас. Братья, – инквизитор подозвал своих дюжих помощников. – Принесите ей обед из трапезной, а на ночь поставьте кувшин с водой. И постелите свежей соломы. Да, не заковывайте больше ее, это лишнее.

– Благодарю за вашу доброту, святой брат, – вместе с одеждой к юной ведьме неожиданно вернулась уверенность. – Могу я спросить кое-что?

– Ну, спроси, Аманда.

– Меня обвиняют в колдовстве, так?

– Да, – следователь кивнул. – Ты верно мыслишь.

– Значит, мне предстоят пытки и смерть на костре? – в блестящих больших глазах узницы цвета слегка разбавленного молоком шоколада мелькнуло странное выражение ужаса и – одновременно – надежды. Впрочем, похоже, надеждам колдуньи, увы, сбыться было не суждено.

Да инквизитор и не стал особенно обнадеживать:

– Насчет пыток скажу тебе так – я на них не особо рассчитываю, человек слаб, и вполне может оговорить себя и других, а это нам вовсе не надо. Нужна правда – именно для того и ведется расследование. Если ты просто знахарка – это одно дело, если же ведьма – а основания предполагать такое, скажу тебе, есть – совсем другое. Будем разбираться.

– Да поможет вам в этом Бог, святой брат!

Колдунью увели, и брат Диего, чуть прикрыв глаза, улыбнулся, довольно и слабо, как человек, изрядно уставший от честного и нужного всему обществу дела:

– Мы с вами неплохо поработали, господа, – отделили зерна от плевел. Брат Эгон! Отправь их алькальду дело…

– А как его назвать, брат Диего?

– Хм… назови так: «о причинении телесного ущерба девице Аманде двумя установленными женщинами, случившееся на почве обострившихся неприязненных отношений». Записал?

– Да, святой брат.

– Ну, отправляй. А завтра, наконец, займемся нашим непосредственным делом – колдовством. – Потерев руки, брат Диего посмотрел на князя. – Не сомневайтесь, дон Георгио, все будет сделано с надлежащим тщанием и в срок. Колдовство, это не какая-нибудь там драка, особого подхода требует. Хотя я вовсе не верю в ведьм! – неожиданно огорошил доминиканец. – Как, скажем, не верил в них знаменитый богослов Григорий Турский или иные отцы церкви. Думаю, и папа Мартин тоже не верит, однако… Мы не верим, а люди верят! И мы – церковь – должны это учитывать…

– Поощрять тупые сельские суеверия? – не сдержавшись, съязвил Егор.

– Можно и так сказать, – инквизитор ничуть не обиделся. – Кто б еще посоветовал, что со всем этим мракобесием делать? Священники – и те часто неграмотны, что уж говорить о пастве.

Князь пожал плечами – что делать, он и сам не знал, как-то на эту тему еще не раздумывал, не до того было. Однако из своего личного опыта точно знал – есть, есть ведьмы! Вот только девчоночка эта, Аманда, вряд ли к ним отношение имеет – обычная сельская знахарка, правда, чересчур симпатичная… ах, даже если и выпустят, не будет у нее в той деревне жизни! Просто не дадут, заклюют, если замуж не выйдет… а за кого выйти-то… да и кто безродную бесприданницу возьмет? Хотя, с другой стороны, не совсем бесприданница – дом у нее… интересно, в каком состоянии только?

– А это что еще?

Князь остановился у двери и обернулся, услыхав удивленный возглас доминиканца. Тот нашел еще какие-то бумаги, вчитался…

– Это прислал все тот же алькальд, – пояснил брат Эгон. – Ну, которому мы все отправляем.

– И что тут? – инквизитор поднял глаза. – Ну, загрызли волки рыбачка, овец да пастушку… жалко, конечно, девчонку… И рыбачка того жалко. Но, ради Святой Девы, мы-то тут при чем?

– Просто алькальд не думает, что это волки, – тихо произнес секретарь. – Он полагает – в округе завелся оборотень.

– Оборотень? – брат Диего изменился в лице. – Он там совсем с ума сошел, алькальд этот?

Глава 4

Танцующие эвридики

Ах, как они танцевали, как пели, как извивались смуглые гибкие тела под томительно-волшебную музыку, исходившую, казалось, из самых небесных сфер. И все эти танцы, танцовщицы, музыканты были для него – князя!

Два барабана, свирели, бубны и лютня, и чудесная мелодия томно обволакивала мозг, а полунагие девушки танцевали, то приседая, то кружась, а вот, упав на колени, разом склонили головы, доставая волосами пол, и тут же вскочили на ноги, побежали, размахивая руками в такт барабанам и бубну. Ох, девы, девы, танцующие эвридики.

Эти нагие восточные танцы напомнили Вожникову Орду: знаменитую танцовщицу Ай-Лили с ее «кордебалетом», и даже саму царицу, великую ханшу Айгиль, ставшую правительницей с помощью и по слову великого князя.

Девушки двигались так же, как и те, в Новом Сарае, столь же томно и страстно. Эти смуглые гурии, готовые завлечь в свои сети любого вменяемого мужчину, словно бы упали своим танцем прямо на сердце Егора, вызвав цепь воспоминаний, приятных и не особо, но тем не менее – князю хотелось вспоминать. Восток… Орда… как много оказалось связано с этим в его здешней жизни! Айгиль, Ай-Лили… да что там говорить – сама княгиня Елена! Не ордынский плен – так и не встретились бы… Значит, и тут восток, восточные ритмы, напевы, без которых ничего не было бы… Играй, играй, флейтист! Бейте барабаны, звените цимбалы и бубны. Пой, лютня, пой, расскажи до конца свою историю волшебной и неземной любви, ибо о чем еще могла бы быть эта история, выраженная в этой чарующей музыке, танце и томных взглядах прекраснейших гурий, словно сошедших с каменной патоки Альгамбры, одного из прекраснейших дворцов гранадского эмира Юсуфа ибн Юсуфа, приславшего столь дивный подарок «великому правителю далеких полночных стран».

Смешно звали эмира – Юсуф ибн Юсуф, или, как посмеивался про себя Вожников, вспоминая старинный фильм – Бурухтан-Бурухтан Второй-Второй. Поглощенный интригами кастильцев и возможными кознями Арагона, князь как-то совсем позабыл про Гранаду, последний исламский анклав на территории Пиренейского полуострова, колдовскую страну цветущих апельсиновых садов, резных мечетей и сладкой гаремной неги, населенную маврами, берберами, мувалладами, мосарабами и сефардами. Гранада… анклав, на который давно никто не нападал, без чего Реконкисту – отвоевание христианских земель – нельзя было считать законченной. Не завоевали… ни кастильцы, ни Арагон – наверное, у них и промеж собой поводов для раздора хватало, а, может быть, Бурахтан… то есть – Юсуф, подсуетился, эмир, говорят, хитрый. Еще бы не хитрый, вон каких девок прислал! Гурии. Как есть – гурии.

А муваллады кто? Евреи? Нет, это сефарды – евреи, а муваллады – местные, принявшие когда-то ислам… скорей, их предки приняли. Те же христиане, что жили – живут сейчас – в Гранаде – это мосарабы. Интересно, кто эти девушки? Христианки? Наверное, так – мусульманки бы не открывали столь бесстыдно лицо… впрочем, перед императором, наверное, можно…

Хотя тут сейчас и кроме Егора много кого собралось из верных соратников – сидели рты раскрыв! Тот же Этьен де Виньоль – скромник Ла Гир – ишь, как уставился, да и Осборн, командир лучников – можно подумать, никогда женщин не видел! Что уж говорить о наемниках – Фьорентини, фон Шельзе, Вексберге и всех прочих немцах! Так глазами и пялились…

И князь счел за лучшее убрать девчонок подальше. Просто поднялся на ноги да хлопнул в ладоши:

– Всё! Идите, красавицы, отдыхайте. А вы, друзья мои, – Егор повернулся к собравшимся за длинным столом гостям. – Прошу, поднимите кубки. Я смотрю, вы что-то про них забыли, а?

– Забудешь тут… – облизав пересохшие губы, прошептал сидевший поодаль Сен-Клер. – Такие чудесницы… А, господа мои… давайте за женщин выпьем! За наших женщин – за жен, за любовниц… за всех!