– Вот ведь черт! Пропустил же.

– Я… я не сильно тебя? – опустив кулаки, Марта смущенно потупилась и покраснела.

– Нет, нет, нормально, – встав, князь погладил ее по плечу, обнял. – Но в следующий раз бей резче, так, как я и говорил. Удары-то запомнила?

– Угу!

– Потом покажу, как их отрабатывать. Помни, тренироваться надобно каждый день, и еще неплохо бы пробежку километриков десять… Впрочем, ты и без того в прекрасной форме… а ну-ка, подними руки… вот так… я чувствую, как твои мускулы перекатываются под кожей… как…

Они снова упали на кровать, и шелковый балдахин качнулся, словно отраженье луны в водах Боденского озера, тронутых первой утренней рябью…

Колдунья ушла под утро, на прощанье поцеловав князя в губы.

– Постой, – привстав, Егор протянул руки. – Не уходи так быстро. Я еще не все спросил.

– Я знаю, что ты хочешь спросить, – грустно улыбнулась Марта. – Потому что знаю, кто ты. Чужак из далекого далека, истинный господин Никто.

– Но…

– Никогда, – юная ведьма решительно взмахнула рукою. – Никогда ты в свой мир не вернешься. Но будешь одним из первых в нашем, который уже стал для тебя своим. Прощай, мой господин, да будет с тобой удача. И помни – твой дар снова с тобой, надеюсь, он не подведет больше.

– Но ты же смогла его забрать…

– Смогла и вернуть. Прощай, князь…

– Прощай, милая Марта.

Узник уснул сразу после ухода обворожительной ночной гостьи, смежил веки, едва голова коснулась подушки…

И тотчас же очутился на площади, ощутив сильный запах смолы, исходящий откуда-то снизу, от самых ног… дрова! Ноги князя было обложены вязанками хвороста, а сам он оказался прикованным к столбу так, что едва мог шевельнуться.

– Держись, друг! – раздался вдруг звучный голос откуда-то справа.

Егор повернул голову, узнав у точно такого же столба с хворостом профессора, магистра богословия Яна Гуса.

– Мы погибнем за правое дело! – с ободряющей улыбкой крикнул ему магистр. – Это славно.

– Да уж, почту за честь… – усмехнулся Вожников. – Только все же хотелось бы побороться.

Им не дали договорить: облаченный в золоченую мантию какой-то мелкий плюгавец в короне, с искаженным от злости морщинистым лицом старика, махнул рукой и истошно завопил:

– Жгите обоих. Жгите!

Вспыхнули факелы в руках палачей. Качнулось небо. Торжествующий хохот Гуса поднялся к облакам, безмятежно плывущим над Боденским озером, поднялся… и оборвался. Резко и навсегда. Лицо князя лизнуло жаркое пламя.

Глава 9

Констанц

Туалеты давно уже являлись больной темой для князя Егора – Георгия. Понятия гигиены в средние века – и еще долгое время после – не имели вообще! Выгребные ямы были далеко не во всех городских домах, а содержимое ночных ваз, ничтоже сумняшеся, выплескивалось прямо на улицу – и это все накапливалось столетиями, вполне можно было утонуть, а запах на некоторых улицах стоял такой, что непривычные люди, бывало, падали в обморок. Ладно уборные, но даже мытье рук вовсе не являлось обычным делом, в силу церковного мракобесия ублажать тело считалось греховным, достойным и благочестивым людям в первую очередь надлежало думать о душе.

И лишь страшные опустошительные эпидемии – та же недавняя чума 1348 года – вызывали хоть какие-то подвижки в этом вопросе. В бывших римских городах – Аугсбурге, Констанце – с гигиеной было полегче: оставались еще имперские клоаки и даже уборные с водосливом, кои так рьяно внедрял князь Егор у себя в Русии. Правильно Еленка сообразила – кто устраивать места отхожие не желает, нещадно батожьем бить! Так бы еще бы и тех, кто руки не моет… увы, таковых слишком уж много, да почти все!

Эпидемии были большой и неразрешимой проблемой, и лишь немногие пытались с ними бороться, в том числе – и устройством канализации по образцу древнеримской; Вожников сильно интересовался этой темой – в доминиканском монастыре, где содержались узники, выгребных ям не имелось – все отходы попадали прямиком в клоаку, оттуда – в подземную речку, а уж та несла все… в Боденское озеро, никаких очистных сооружений, естественно, не было, ситуация – примерно та же, что нынче на черноморских курортах России. Куда там все добро идет? Прямиком к пляжам: купайтесь, уважаемые отдыхающие, ни в чем себе не отказывайте! Дай только бог, чтоб с эпидемией пронесло.

Князь давно уже составил план клоаки, прикидывая, каким образом внедрить его в русских городах, что для этого использовать – керамику или дерево, в Новгороде выходило лучше – дерево, а в иных городах, расположенных южнее… там просто нужно было хорошенько подумать, применительно к местным условиям.

– Значит, Конрад, та подземная речка впадает прямиком в озеро? – по приходу очередного стража с ужином Егор никогда не упускал возможности кое-что уточнить, доработать.

– Конечно, в озеро, мой господин! – хохотнув, закивал послушник. – Куда же еще-то? Но не у самого города, нет – у отмелей. Место там заросшее, рыба – жирная, камышей полно.

– Понятно, – обмакнув в чернильницу перо, узник сделал отметку в плане. – В озеро. Без всяких отстойников.

– В старину, при римлянах еще, говорят, был отстойник. Неподалеку, в горах.

– А отмель та как-нибудь называется?

Страж почесал затылок:

– Кто говорит – Вонючая, а чаще – Жирная. Да, так и рыбаки зовут – Жирная отмель. Вы ее знаете, что ли?

– Наверное, да, – улыбнулся князь. – Правда, пока только лишь виртуально.

– Как-как?

– Пристань там рядом должна быть. Для прогулочных судов.

– А, да, да, есть такая…

Послушник ушел, и князь, поужинав, завалился спать. В последнее время содержание узников как-то незаметно ухудшилось: хотя пища и отношение стражей оставались прежними, однако уже три дня не было никаких прогулок, и столько же времени Егор не видел аббата, в обществе которого давненько уже не обедал. Интересно знать – почему?

Послушники ничего определенного на этот вопрос не отвечали, говорили лишь, что отец настоятель уехал куда-то с братом Поджо Браччолини, чуть ли не в Рим… К Иоанну двадцать третьему, что ли? Так этого папу мало кто признавал… тем более Браччолини тайно поддерживал совершенно другого кандидата на пост понтифика. Может, потому и поехали? Именно к тому кардиналу… как его? Колонна. Да! Оддоне Колонна – именно так.

Так-то оно так, однако… Однако узнику вновь привиделся тот же сон – с пылающими кострами, и это, несомненно, было видение, дар, возвращенный юной колдуньей Мартой Носке! Выходило, что все шло к аутодафе. Быть сожженным вместе с Яном Гусом, конечно, весьма почетно, но Вожников на тот свет не особенно торопился – много еще оставалось самых неотложных дел.

А следовательно – нужно было немедленно действовать, что-то придумать, как-то выбраться… Впрочем, и раньше-то охрана мух не ловила, а уж теперь и подавно. Особенно при новом аббате, назначенном местным епископом буквально вчера! Эту новость принес послушник, не Конрад Минц, другой – молодой краснощекий парень, кстати – досужий сплетник, из тех, кого хлебом не корми, а дай поведать что-нибудь этакое – звали его, кажется, Макс… или Мартин… как-то так.

– Вот как? – удивился узник. – У вас теперь новый настоятель! А старый где?

Макс – или Мартин – в ужасе округлил глаза:

– Говорят… он еретик!

– Еретик?!

– Да! Продал душу дьяволу… вместе с тем итальянским монахом. Сейчас их повсюду ловят.

– Ну и дела-а-а, – покачал головой князь. – Так они сбежали?

– Сбежали, – охотно подтвердил послушник. – Скорее всего – в Аугсбург!

Вожников вскинул глаза:

– Почему именно туда?

– Так тамошний епископ и наш – враги. Горку какую-то не поделили, пастбища – вот и враждуют, давно уже.

На следующий день стало еще хуже – новый аббат не выказывал никакого желания общаться с князем, тем более – приглашать на обед. Мало того! По приказу отца настоятеля в узилище сменилась охрана, всех стражей, которых Егор уже успел неплохо узнать, заменили совершенно другими людьми, разговаривать с узниками им было запрещено под страхом строгой епитимьи.